Газета основана

ЗОЛИНО

Сколько золотых зёрен отечественной истории и культуры рассыпано по нашей барышской глубинке! Вот и ныне не существующая деревня Золино, она же Зеленовка, - такое же зёрнышко.

Теперь уже никто не знает, когда и кому первому пришло в голову наречь поселение Золиным. Да и почему Зеленовка – тоже вопрос. То ли потому, что здесь было много зелёного цвета: лес, поляны, то ли по какой-то другой причине.

Тут была вотчина дворян Мусиных-Пушкиных, в роду которых – государственные деятели, видные инженеры, педагоги, писатели, театралы. Этот род кроме Золина-Зеленовки имел поместья в селе Карлинском Сенгилеевского  уезда и под Сызранью, в Заборовке.

Александр Илларионович Мусин-Пушкин, женившись на симбирянке Елизавете Васильевне Толстой, получил в качестве её приданого земли в 33-х верстах от нынешнего Барыша, в стороне от древней Казачьей  дороги, вдали от уездного города Сызрань. Сюда, на берега тихой речки Балейки, он перевёз из-под Ярославля своих крепостных крестьян.

Какое чудное место было выбрано в тот далекий 1840 год! Первые постройки, маленькие и побольше, оседлали пологую возвышенность. Под горой - родники, питавшие своей чистой водой маленькую Балейку, приток большой Сызранки. Во все стороны - лес, с берёзой, сосной, осиной, с болотистыми низинами. А над головой – небо, от голубизны которого ещё веселее, живописнее выглядел этот земной уголок.

По-соседству – помещичьи владения Бахметьевых, Поливановых, Поповых, Сидельниковых.

От родителей Золино унаследовал сын Юрий Александрович (по другим документам, Георгий). У него было четыре наследника: Александр, Борис, Всеволод и Михаил.

Мусины-Пушкины прикупили крепостных у соседей: в Каранине и Топорнине (ныне Николаевский район), в Ананьине, Бекшанках. Крестьяне вместо несения барщины выплачивали господам оброк: часть урожая отдавали барину, другую оставляли себе. А выращивали тут зерновые культуры, в основном рожь да овёс, коноплю, овощи. Небольшие участки отводились под медоносы для пчёл барской пасеки. На пчельнике – десятки ульев-колод. Диких медоносов в радиусе двух вёрст тоже хватало: липа, кипрей, луговые травы. Господа всегда были с мёдом. Дворовые разводили гусей и уток, благо пруд поблизости, под горой.

Хозяйская усадьба выделялась своим великолепием. От дома, с горы, деревянные  ступеньки вели к роднику, его называли Барским.

Женская половина господского семейства обожала цветы, мужская питала слабость к лошадям. Потому садовники и конюхи считались элитой среди дворового люда. Первые ухаживали за оранжереями и аллеями из каштанов и акаций, вторые днями пропадали на конюшне. Помещики каждое лето проводили в Золине. Управляющий имением велел запрягать лучших рысаков и отправлялся  за хозяевами в Сызрань. Добротные кони за считанные часы доставляли господ в Зеленовку.

В зимние, свободные от полевых занятий, месяцы крестьянки ткали ковры для господских комнат и на продажу, мужики ладили бочки, ушаты, разную деревянную посуду.

С годами растратило свои силы дворянское гнездо Мусиных-Пушкиных. В 1913 году в деревушке было 64 дома, 217 жителей. В помещичьем имении оставалось всего три двора – два десятка душ. Деревня относилась к приходу церкви Святителя Николая соседнего села Загарино, она входила в Жедринскую волость.

 После революции барскую усадьбу разграбили. По крестьянским дворам разошлось небольшое помещичье богатство: сани, плуги, конные грабли, деревянные бороны, жнейка, сеялка. В первые годы полусвободной жизни селяне занялись кто во что горазд. Корнилины завели пасеку, Симановы заложили сад. Умельцы  по дереву сбивались в артели и отправлялись на заработки в Оренбуржье, на Урал, вплоть до Средней Азии. Иные устраивались на спиртовой завод ближайшего посёлка, который позднее, с 1967 года, стал именоваться Приозёрным.

Несмотря ни на что Золино прирастало новыми людьми, крестьянские дворы числом приблизились к сотне. Десятки крепких плодоносных корешков, питавшихся соками зеленовской земли. Да приключилась беда. Были ликвидированы семьи зажиточных, способных ко всякому деревенскому труду крестьян, сиречь кулаков. В кулацком доме открыли начальную школу. Старшие ученики сперва ходили на занятия в Топорнино, потом – в Загарино.

Был тут колхоз имени Сталина, позднее – «Луч». Хозяйство небольшое. Начинали трудно, а когда государство подмогло техникой, семенами, деньгами - поднялись. Ухоженные поля, ферма, сад, бахча. Хлеб сообща сеяли, скотину держали, планы выполняли по зерну, мясу, молоку. Жили при небольшом достатке. Работали за трудодни, которые по истечении каждого года овеществлялись мукой, овощами, фруктами, кормами для скота. Жили на излишки подворий. При мизерных тратах на транспорт, на дрова, при бесплатном образовании, здравоохранении. Спокойно жили. Хватало…

Война потребовала живую силу и средства на защиту Отечества. Дело святое, и отправились воевать Бамбуровы, Корнилины, Костюнины, Луговы, Симановы, Хитёвы, Шмагины…

В первый военный год оплакали Николая Ивановича Астафьева и Михаила Николаевича Бамбурова, в следующем – Ивана Васильевича Балясникова, Степана Алексеевича Быцина, Ивана Перфильевича Панарина, Николая Ильича Хитёва. Егор Иванович Шмагин погиб на Смоленщине, Дмитрий Александрович Бамбуров и Владимир Данилович Симанов – на Орловщине. Нет вестей, неизвестно где сгинули Иван и Фёдор Бамбуровы, оба Петровичи. Три дня не дожил до Победы Пётр Андреевич Бамбуров, его похоронили в небольшом чешском селе.

Из Ленинграда в эвакуационном порядке приехала в деревню актриса Мариинского театра. Она была намного моложе примы «Мариинки» Дарьи Глебовой (в девичестве Мусиной-Пушкиной). Та Глебова приходилась кузиной бывшему хозяину Золина. Эвакуированная актриса была наслышана о Зеленовке, потому и выбрала её для своей тыловой работы. Вместе с зеленовскими женщинами и девчатами певица отправлялась к будущей оборонительной линии, давала концерты тем, кто там рыл траншеи и окопы.

Домой с войны вернулись немногие: Иван Фёдорович Костюнин, Алексей Осипович Симанов… В солнечный майский день в деревне было всеобщее веселье, радовались долгожданной победе над врагом. Плакали и смеялись солдатки и вдовы Анна Яковлевна Бамбурова, Варвара Ивановна Корнилина, Мария Фёдоровна Кузнецова… Веселились подростки Саша Бамбуров, Борис Корнилин, Петр Хитёв, Лена Бамбурова… Они в десять лет начали работать в поле, отправляли фронту продукты. Подошла на праздник Елена Ивановна Кузнецова. Её по такому случаю отпустили с работы, с соседнего спиртзавода.

Воротился с войны Николай Фёдорович Корнилин. На другой же день отправился в сельпо, в магазин по-нынешнему, возвращение отметить. Шёл он деревенской улицей. В гимнастёрке, на которой поблёскивали орден и три медали. Его то и дело останавливали встречные и поперечные, поздравляли с возвращением. Потом как-то спросили Николая Фёдоровича: «Слушай, сержант… Деньги за твои боевые награды дают или нет?» «А как же, - ответствовал фронтовик. – Большой капитал имею от этого». Он, конечно, пошутил. Но деньги действительно платили. За орден Ленина – двадцать пять рублей, за другие – по пятнадцать да по целковому в месяц. Это в то время, когда месячная зарплата в городах была в районе ста рублей. Так что орденоносцы да медалисты на первых порах, пока эту льготу не отменили, имели небольшое денежное подспорье.

Война сильно подкосила здешний люд. Все послевоенные деревни, известно, весьма поредели. А потом, когда колхозникам выдали паспорта и крестьянский народ стал «выездным», рабочих рук опять поубавилось. С закрытием школы в Золине тамошнее население и вовсе пошло на убыль.

В 1980 году здесь проживало 54 человека, а к концу столетия не осталось ни души. Возродить деревню в 1991 году попытались переселившиеся из Средней Азии три семьи потомков золинских крестьян (см. «Неизвестный из многих неизвестных»).

Ничего хорошего из этой прекрасной задумки не получилось. Единственный колодец к тому времени обрушился, родники заилились. Трудно стало с водой. Люди не нашли поддержки у властей и, покинув старые родительские постройки, переехали в Загарино, Приозёрный, Русскую Бекшанку.

Не стало на карте Золина-Зеленовки, как нет и четырёх десятков других, потерянных для района, сёл и деревень, посёлков и хуторов.

ЗЕЛЕНОВСКИЕ ТЕАТРАЛЫ

Хозяйка деревни Золино Елизавета Васильевна Толстая была близкой знакомой писателя И.А. Гончарова. Они много лет переписывались. Зеленовская помещица стала прототипом героини гончаровского романа «Обломов» Ольги Ильинской и, возможно, Софьи Беловодовой в другом романе писателя – «Обрыв».

Дети и родственники этой большой семьи увлекались театром: одни играли на любительской сцене, другие взошли на профессиональную. Эта любовь к лицедейству им передалась по наследству, ведь корни Мусиных-Пушкиных – в Ярославле, а в том древнем городе, как известно, ещё в середине 18-го столетия был открыт первый в России публичный театр.

В Зеленовке семья жила летом, на зиму перебиралась в Сызрань, где снимала комнаты в доме купца  Гурина. Юрий Александрович Мусин-Пушкин служил в уездной земской управе, его сыновья посещали реальное училище. Всеволод дружил с 14-летним Алексеем Толстым, сам он был на два года младше друга. Будущий великий писатель и его мать часто бывали в семье Мусиных-Пушкиных. В выходные дни и праздники устраивали танцы, музыкальные вечера, а пуще всего – домашние спектакли.

Когда Толстые перебрались в Москву, дружба между семьями не прервалась. В первопрестольную переехали и братья. Всеволод поступил в горный институт, Александр – в Николаевский лицей. Оба писали любительские пьесы, вместе с Алексеем Толстым посещали московские театры. Став горным инженером, Всеволод Юрьевич продолжал сотрудничать с театрами, позднее вплотную занялся драматургией. Его литературные псевдонимы – Пушмин и Пыльский.

Уже в советское время наш земляк руководил столичным институтом словесности. В Московское общество драматических писателей вслед за ним был принят и Александр Юрьевич, его псевдоним – Частнов.

Алексей  Николаевич Толстой за свою жизнь создал широко известные романы, повести, более сорока пьес. В иных произведениях прототипами своих героев он избрал Мусиных-Пушкиных. Классик чаще обращался к старшему из братьев – Борису.

Колоритнейшая фигура – Борис Юрьевич. Возвращаясь к корням своим, отдыхая в Зеленовке, он предпочитал ходить босиком, валяться у воды на песке, кушать раков, но не любил умываться, считая, что «поры открывать – здоровью вредить».

Некоторые черты наших земляков присущи героям толстовского романа «Сёстры», пьесы «Касатка», повести «Заволжье». Отдельные события толстовской повести «Гадюка» взяты из фронтовой биографии Татьяны Ушаковой, кузины Мусиных-Пушкиных, участницы гражданской войны.

В июле 1889 года Юрий Александрович отмечал в Зеленовке своё тридцатилетие. В числе самых близких гостей  была его кузина Дарья Глебова. Она записала в дневнике: «У Юрия дом в окружении прекрасного соснового леса, стоит только спуститься под гору, как земляники видимо-невидимо…» Из воспоминаний  других гостей имения можно узнать самые разные подробности зеленовско-золинского ландшафта. Лес севернее деревни стали именовать Поливановским (недалеко находился  винокуренный заводик Поливановых), посреди Зеленовки и за её домами – несколько родников.

Дарья Глебова работала в театре Ставрополя-на-Волге (нынешнего города Тольятти), потом переехала в Петербург, стала актрисой Мариинского театра. Знала языки, в том числе итальянский, была знакома с А.П. Чеховым. Инженер Глебов погиб на охоте, и Дарья Михайловна вышла замуж за режиссёра «Мариинки» Ю. Озаровского. В их доме бывали великие актёры В. Комиссаржевская, М. Савина, певец Ф. Шаляпин, балерина А. Дункан, юрист А. Кони.

2011 год.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ИЗ МНОГИХ НЕИЗВЕСТНЫХ

В войну многие дети потеряли родителей. Оказавшись без семьи, без дома, без средств к существованию, они попадали в приюты, детские дома. Иные малыши-несмышлёныши не знали ни имени своего, ни фамилии. Опекуны, воспитатели давали им самые популярные в то время имена: Ваня, Саша, Петя… А в графе «фамилия» часто записывали: Бесфамильный, Неизвестный, Непомнящий… Так произошло и с нашим героем.

…В деревне Золино всего два обжитых дома, рядом – тройка полуразвалившихся построек. В 1991 году первыми здешними новосёлами стали супруги Неизвестные.

Иван Васильевич – человек непростой судьбы, сирота суровой военной поры. Он не помнит ни отца, ни матери. Единственная картина, смутно встающая из пелены временной давности, такова: его ведёт за руку какой-то военный в длиннополой шинели, на руках у того другой малыш. Возможно, это отец с братом или сестрёнкой. Потом он видит себя в полном одиночестве на каком-то берегу. Нашедшие его люди о чём-то расспрашивали, а он ничего не мог ответить. В детский дом его, годовалого, приняли под именем Вани Неизвестного. Свою настоящую фамилию он, круглый сирота, подранок военного времени, так и не узнал.

Славный древний Славянск на донецкой земле. Здесь прошло Иваново детство. Иван Неизвестный учился в строительном и горнопромышленном училищах, до армии успел поработать на одной из донецких шахт. А как надел военную форму, так и не расстался с нею: после авиатехнического училища – постоянная служба в Ашхабаде…

Жена его Валентина Егоровна рождением золинская. В туркменской столице училась, там же стала работать.

Всё шло хорошо. Она – в министерстве лёгкой промышленности, он – у своих вертолётов. Двухкомнатная, благоустроенная квартира, у сына своя семья…

Потом началось!  Неприятности на работе, косые взгляды на улице, упрёки в магазине… Чашу терпения переполнила кровь, что пролилась в массовой уличной свалке.

- Уедем!..

- Куда?

- В родные места. Нет больше сил терпеть здешний национализм.

Она с Поволжья, он с Украины. Выбрали первое. Он – техник-авиатор запаса, она - без году пенсионерка. Сорвались с места, которое обживали всю совместную жизнь.

Из Ашхабада перебрались в Самару. Помыкались и поняли: родные, знакомые, местные  власти особо-то им не рады. И тогда Валентина Егоровна предложила последний вариант – родительский очаг в барышской деревне Золино.

А над очагом, вернее – печью, и крыши-то настоящей не было. В отцовском доме (скорее, в хатёнке) и пол, и окна, и двери кто-то уже давно прибрал к рукам, лишь жалкие остатки напоминали о его прежнем виде.

Разгрузили контейнер и заночевали прямо среди вещей, под открытым небом. Ни газа, ни электричества, тем более телефона, радио или телевизора. Со всех сторон лес, и они, два немолодых человека, таких беззащитных, на этом островке, именуемом раньше деревней Золино. Ну, впрямь, Робинзон и Пятница.

Не оказалось поблизости даже колодца, пришлось бывшему авиатехнику отправляться за километр к роднику. Собственно, вода, точнее отсутствие её, ранее и погубила Золино.

…Тот, кто первым облюбовал эти места себе на жительство и выстроил на взгорье дом, был, видать, человеком со вкусом, сметливым. Рядом – строевой лес, непуганый зверь бродил в чаще. Внизу – родники, речушка, водилась рыба. Хотелось здесь жить долго, всегда.

В конце 19 столетия привилась над долиной деревня. Она разрасталась, избы вытягивались разноцветной лентой. В колхозе, названном по имени «вождя всех времён и народов», было уже под семьдесят дворов.

Потом в посёлке по соседству открыли областную спецбольницу, вчерашним крестьянам там нашлась работа. В Приозёрном появились дома-двухэтажки, и золинцы стали уезжать насовсем. Немногие оставшиеся старики не в силах были чистить, поддерживать в порядке водоисточники. Колодцы рухнули – и деревня обезлюдела. Последним золинским аборигеном стала бабушка Марья Сорокина, да и она в конце концов перебралась на кузоватовскую землю. Наезжали лишь иногда редкие из бывших: посадить, обработать, собрать картофель на огородах…

Супруги Неизвестные рьяно взялись за возрождение Золина. Как пригодились тут Ивану Васильевичу знания, полученные в училищах, и те навыки, что он приобрёл, работая в шахте да среди железных «стрекоз» - вертолётов. Сложил печи, срубил баньку, возвёл подсобки – плотник, печник, электрик в одном лице. Искал материал в брошенных домах-гнилушках, всё у него шло в дело. Из разномерных досок сделал пол: не настил вышел, а шахматная доска. Исследуя чердак, обнаружил припрятанное стекло, словно последний подарок покойного тестя. И заблестел окнами на зелёную улицу оживший семидесятилетний дом! И на дворе стало веселее: хрюшки, козы, овцы, индоутки. Нацелились завести лошадь – большое подспорье в хозяйстве.

Но ещё долгие-долгие месяцы этот уголок оставался всеми забытым. Супруги Неизвестные коротали вечера при свечах и лампе вдвоём. До Приозёрного зимой ни проехать, ни пройти. В другую сторону, к николаевской  границе и дальше к Сайману, тоже ни дороги, ни пути. Настоящий районный тупик.

Мечтали супруги: подъедут сюда другие семьи, жизнь станет веселее… И действительно,

перебрался в Золино на жительство сын Неизвестных с семьёй. Правда, сноха долго не выдержала, вернулась к своим Куракумам. А Юрий устроился в больничную столярку. Каждый день пешком до Приозёрного и обратно.

Сестра Валентины Егоровны  тоже была вынуждена покинуть Ашхабад, с семьёй, разумеется. Власовых здесь пятеро: родители, дети войны, Нина Егоровна и Борис Алексеевич, их дочь с зятем да сын, вчерашний солдат.

Борис Алексеевич местный, золинский. Пока служил в армии, умерли отец и мать. Дом оказался проданным, и солдат подался в Сызрань. Восемнадцать лет – на шахте, потом – работа на обувной фабрике в Ашхабаде. Пришлось бросить трёхкомнатную квартиру, вернуться сюда, начинать чуть ли не с чистого листа. Уже тринадцать лет на пенсии, но устроился сторожем в больницу. Там же при деле дочь и сын. Зять работал электриком на  ашхабадском заводе, а в Приозёрном его приняли в котельную. Только вот ещё одно недоразумение нашего времени: зарплата у всех маленькая. На неё не развернёшься. А разворачиваться нужно: надумал Борис Алексеевич дом сыну справить.

Итого население Золина – восемь взрослых людей.

Власовы прошли через те же трудности, ту же неустроенность, какие выпали Неизвестным. Они купили заброшенную хатку, обновили, обзавелись живностью: корова, козы, куры… Освоили залежь. На огороде полный набор необходимых культур. Стали подниматься фруктовые деревья. Лес в округе богат ягодами, грибами, в пруду – рыба. Только всё недосуг выбраться на рыбалку, домашних хлопот полон рот. Из транспорта у Власовых – велосипед.

Власовы пережили две кражи. Незваные гости прихватили деньги, магнитофон, обувь, кое-что из продуктов. Дом Неизвестных, правда, обошли, видать, были наслышаны о наличии у них оружия.

- Вещи – дело наживное,- рассказывал Борис Алексеевич. – Провели нам электричество. Сами привозим газ из посёлка, вот на этой таратайке (показывает на нехитрую самоделку о двух колёсах). Вот бы ещё воду раздобыть.

Неизвестные добавили с некоторой неуверенностью:

-Будет колодезная вода – появятся и другие переселенцы. Колодец – это жизнь для нас.

- А как же скотину кормите-поите?- спрашиваю.

- Зимой ещё ничего, - враз грустнеет лицом Власов. – Снег выручает. Летом же рук не чувствуем. А сено заготавливаем здесь же. Травы много, не ленись только…

Добраться до воды тут непросто. Жила прячется где-то на большой глубине. В Загарине, у тамошнего администратора, составили смету: на рытьё шахты, установку колец и прочие работы требуется около двух миллионов. Таких денег нет.

Вот таким  предстало мне Золино в тёплый  июльский день теперь уже далёкого 1994-го. Прошли годы. Водяной вопрос так и не разрешился, и все жители покинули Золино, покинули землю своих предков. Власовы уехали в Приозёрный, Неизвестные – в Русскую Бекшанку. Возрождения старинной деревушки не произошло.

2011 год.

< Предыдущая		Следующая >