В свидетельстве о рождении у Зинаиды Мокровой в графах о родителях стоят прочерки. Отчество у неё – по дедушкиному имени. В паспорте записано, что дата рождения 20 апреля 1938 года.
- А мои тётки рассказывали, что родилась я вроде бы 5 июля 1939 года, - говорит Зинаида Алексеевна. – То ли потерялись документы, то ли сгорели, то ли что-то напутали.
Выслушав историю её жизни, понимаешь, что путаницы в её судьбе наделали немало и обстоятельства, и люди…
Лиза, Тома и Надя по родству были ей тётками, по возрасту – почти ровесницами или чуть старше. Воспитывались все, как сёстры, помогали друг другу всю жизнь. Перед войной Зинаидина мама решилась искать лучшей доли и уехала из родной Валуевки Кузоватовского района на Дальний Восток. Неизвестно, как они решали с матерью, только Раиса уехала вместе с сестрой Шурой, а Раисина дочка Зина осталась с бабушкой и дедом.
Однажды, отправившись в магазин, бабушка услышала страшную весть: война. Тут же и умерла от разрыва сердца. Дед погиб в первые дни войны - эшелон, в котором бойцов везли на фронт, разбомбили.
Четыре девочки остались одни. Старшие помнят, что как-то в дом зашли военные и увидели дымящуюся печку, а возле неё чумазых девчушек. Говорили люди потом, что это были друзья отца и дедушки. Они пошли к председателю Сельсовета и пригрозили: если не устроите Богдановых детей, то приведём их в этот дом, а председателевых ребят отправим в сиротский.
Собрали тогда сельчан и обратились к ним с вопросом: кто возьмёт девчонок? Приютил их местный житель дед Фёдор, привёз к своей жене Арине. К Зинаидиным тёткам она относилась сносно, а саму Зину всё кулачком по головке норовила стукнуть. Из-за обиды за младшую девчонки даже убегали из этого дома в родной. Дед их вернул, а жену проучил. Но потом и он умер. Отправили девочек в Кузоватовский детский дом.
Жили в Кузоватове не так уж плохо, вспоминает Зинаида Алексеевна. Но там была только семилетка, потому отправили девчонок в Барышский район, в Жадовку, где также был детский дом и школа.
- Про Жадовку мне вспоминать горько. Кормили-то нас хорошо. А вот с одеждой было хуже. Выдали нам пальто на вырост и шапки с кисточками на концах ушей. Мы, кузоватовские, эти ушанки называли «кисками» и не носили. А местные ребята прозвали нас «китайской делегацией» - сами-то они ходили в хорошей одежде, - рассказывает Мокрова. - Были обиды и на некоторых воспитателей – не все могут быть добрыми к чужим детям. Пробыли мы в Жадовке с сентября по апрель. Как-то увидели объявление о наборе на швейную фабрику в Барыш, стали проситься. Хотя, если бы доучились, могли бы попасть в большой город, как наша старшая Тамара, которую отправили на учёбу в Москву.
В Барыш нас отпустили. В Жадовке осталась одна из моих тёть – Надя. Была она очень красивая, только размер обуви у неё был большой. Вместо удобных туфель и сапог перепадали ей ношеные мужские ботинки. И пришлось нам с ней проститься навсегда: она простудилась, заболели почки. За больной, видно, недоглядели. Нам рассказывали потом, что занесли заражение через укол. Когда её хоронили, у меня от горя отказали ноги. От того и не хочу Жадовку вспоминать - потеряла там близкого человека…
Между тем детдомовцы осваивались на новом месте. Выдали в детдоме девочкам по 100 рублей подъёмных и по паре ботинок. Поселили в фабричном общежитие, восьмерых в одну комнату.
Деньги девчонки сразу потратили на конфеты – вдоволь-то их никогда не видели. Потом голодали. Когда воспитательница из детского дома приехала посмотреть, как устроились её воспитанницы, - расплакалась. Наварила им еды, стала учить, как жить, экономить. Потребовала у руководства детдома, чтобы им выдали ещё немного денег.
Они и сами на конфеты уже не тратились, но ещё долго всё равно жили впроголодь. За хлебом нужно было отстоять очередь, а девчонкам в очередях проводить время не хотелось. Покупали соевые белые пряники, ими и питались.
Инженер фабрики Осиновский выяснил, что детдомовские недоедают. Поставил перед руководством вопрос, чтобы хлеб им выдавали через столовую. Получали по полбулки на день. Привыкли детдомовские, что всё у них общее, не умели хитрить. «Принесу хлеб. Одна работница подойдёт, отрежу, мол, кусочек. Потом другая... Домой уже нести нечего», - рассказывает З. Мокрова.
Помните, в детдоме девчонкам выдали ещё и ботинки? Весной в них они проходили. Но наступило лето, ботинки уже не наденешь. Стали ходить на работу босиком. Потом сердобольные работницы, которые умели шить «чуньки» из тряпья, смастерили им обувку. В том и ходили.
Не сразу всё получалось и в профессии. Одна из мастеров, намаявшись с детдомовками, даже уволилась. Но постепенно научились работать. Зинаида Алексеевна уже сама стала наставницей, ходила в передовиках, потом получила звание ветерана труда.
Повзрослев, стали заводить семьи. Создала свою и Зинаида. Сначала мыкались с мужем по квартирам. А когда супруг Александр, который работал в строительстве, получил свою квартиру, всю первую ночь Зинаида просидела на полу: и мебели-то особой не было, и не верилось, что наконец-то свой угол!
Теперь у Зинаиды Алексеевны двое детей и внук – большая семья, одним словом.
С матерью у Зинаиды была одна-единственная, трудная встреча. А для приёмной бабки Арины именно «нелюбимая» Зинаида под старость оказалась самой нужной. Обида на них со временем немного утихла, но у Зинаиды Алексеевны уже своя жизнь сложилась, без них. Однако обострённое чувство справедливости у неё оттуда, из детства.
- Спасибо, что власти о нас вспомнили, что ввели льготы для «детей войны». Но я о другом хочу ещё сказать. Сейчас войны нет, а беспризорников много, и судьба у них незавидная, хотя и льготы им дали, и программы есть разные. Мы тоже были сиротами, однако никто не пошёл по кривой дорожке, все стремились получить специальность, работу, жизнь свою устроить. Почему же сейчас не так? – удивляется З. Мокрова.
Автор: Редактор | 
